четверг, 9 июня 2011 г.

Охота на Костолома.

(Данный рассказ написан специально для тех, кто присутствовал при моем падении и переломе ноги. То есть для моей любимой съемочной группы. Боюсь, что остальным будет скучно и не понятно).

Небо было серым и не обещало ничего хорошего. Кто-то забетонировал его, оставив для разнообразия пару проплешин низких облаков. Костолому подумалось, что эти облака похожи на комаров, до отвала забивших брюхо кровью.
- Надо было брать с собой Таная, - пробормотал Макс, рассматривая сквозь грязное лобовое стекло подступы к пионерлагерю. – Не нравится мне это.
- Самойлов, - возразил Каменецкий, - прекрати сублимировать в моей машине. Сублимировать надо дома, под одеялом. Сами справимся.
- Да как-то все… Не сулит хорошего.
Костолом наблюдал за охотниками из руин бывшей столовой. Слух у него был отличный, несмотря на солидный уже для его племени возраст. Он с трудом переводил полузабытые человеческие слова в понятные образы. В то же время Костолом ощущал, как отключаются его нейроблокаторы, запуская в костях боевые процессы. Два человека после многих дней голода, ему давно так не везло.



- Делаем, как раньше. Заходим, расставляем свет и замануху, - сказал Каменецкий, отсоединяя ремень безопасности. – А потом валим этого мудака.
- Все равно, – упрямо покачал головой Самойлов, - надо было Таная брать. В нем мяса много. Лучше всякой заманухи.
Они вышли из машины, два немолодых уже, но крепко скроенных человека, с подпиленными дробовиками в руках. Костолом затаился. По тому, как они двигались, как осматривались, как инстинктивно, не договариваясь, направили спиленные стволы в разные сектора, мутант понял, что в этот раз ему достались по-настоящему серьезные противник. В другое время он поспешил бы покинуть руины и уйти в лес. Но сейчас голод диктовал ему свои условия. Вот уже больше месяца он не притрагивался к пище, не держал в руках теплого человеческого мозга, который давал ему силы создавать из грубой материи идеальные картины несуществующих миров. В этом была суть костолома, в творении и в превращениях.
- Кто он хоть такой? – понизив голос, спросил Макс. Заблудившийся в сумрачном сосняке ветер взъерошил его длинные седые волосы. Глаза его с беспокойством всматривались в многолетнюю тень, которая концентрировалась под сосновыми лапами еще с тех времен, когда для них всех эта охота была просто игрой. Их первой, но настоящей игрой.
- Какой-то неизвестный, - ответил, так же понизив голос Каменецкий. – Говорят, раньше сидел где-то в Бирюлевском гетто, охотился на местные люмпенские меньшинства.
- И чего он там забыл? Кому нужны в гетто его образы? Они ж не могут не создавать всего этого дерьма…
Каменецкий пожал плечами, и медленно двинулся по асфальтовой дорожке, усеянной трещинами, сквозь которую пробивалась молодая осока.
- А тут они кому нужны? Костоломы не самые нормальные люди, Самойлов. Они ж мутанты, у них логика мышления не человеческая. Больные ублюдки.
Макс взял длинный кабель, подключенный к генератору на заднем сиденье машины.
- Будет ставить свет на площадке. Там неплохая панорамка.
- Согласен. За крышам следи. Костоломы любят прыгать с высоты, - Каменецкий бросил быстрый взгляд на небо, зажатое в щербатой рамке сосновых крон. – Темнеет конечно быстро.
- А я про что? Ладно. Не в первый раз.
В эту секунду Костолом был практически бессилен, и найди его охотники теперь – он бы даже не сопротивлялся. Сложный процесс костного образования и создания боевых наростов, своеобразного костного гипса только начался. Но к счастью, человек способен заметить мутанта только в момент атаки, а Костолом не шевелился. Он знал, что торопиться ему некуда.
Охотники бросили кабель по периметру площадки. Принесли в два захода мощные осветительные приборы, кинокамеры, микрофоны на спиннингах. В последнюю очередь был установлен огромный съемочный кран, на который для реалистичности, повесили одну из камер. Все оборудование было старое, отчасти списанное, отчасти просто вышедшее из употребления. Все это на языке охотников и называлось «заманухой».
- Миш, - Самойлов посмотрел сквозь объектив камеры, направленной прямо на неподвижного Костолома, - уверен, что засранец клюнет на всю эту галиматью? Барахло же, прошлый век. Да и в двадцать первом веке это было барахлом.
- Как же с вами пессимистами трудно-то, - покачал головой Каменецкий. – Самойлов, вот ты старый уже охотник, а самую суть то ли не понимаешь, то ли делаешь вид, что не понимаешь. Эти мутанты клюют на кинотехнику, как рыба на мотыля, но они в ней полные нули. Им важно только то, что с помощью всей это галиматьи можно делать картинки. Понимаешь? А потом, этот мутант по слухам, старый. Возможно, как раз из двадцать первого века.
Где-то в отдалении раскатилось дробное многозвучие грома. Небо, казалось, в течении секунды потемнело вдвое от прежнего.
- Это ад какой-то, - пробормотал Каменецкий, поднимая дробовик.
- Миша, проснись! – крикнул Макс. – Я его чувствую.
И действительно, преобразовательные процессы закончились и Костолом начал двигаться. Сначала медленно, наслаждаясь тягучей болью в застоявшихся суставах. Затем все быстрее. Он обошел здания бывшего склада, в котором и теперь висели крючья для мяса, взлетел, вонзая когти в цемент между кирпичами и оказался на крыше бывшей бани.
- Играем, - решительно сказал Самойлов, вставая к одной из камер.
В сгущающихся сумерках прозвучал его голос, вмиг утративший неуверенность и сомнения:
- Камера, мотор, поехали!
Мышцы Костолома, подобно раскрывшимся пружинам, выбросили его тело в синеву вечернего воздуха, оставляя в воздухе искрящийся шлейф сюжетных линий, удачных и неудачных кадров, реплик второстепенных героев. Два обреза одновременно выплюнули облака дробинок, рассекая синеву яркой вспышкой воспламенившегося пороха. Эхо разнеслось по окружающему заброшенный пионерлагерь лесу, вспугивая задремавших птиц.

…Спустя два часа серая юрка «Рено» подъезжала к кольцевой дороге. Уставшие, но довольные охотники возвращались домой, изредка притормаживая в неизбежных пробках.
- Хорошо, что не в выходные поехали, - заметил глядя на дорогу Макс.
- Это точно. Самойлов, давай-ка и, правда, в следующий раз возьмем с собой Таная. Этот мутило чуть не добрался до нас сегодня. Все патроны на него потратил.
- Надо было брать камеры на 35 миллиметров, Миш. Говорят, они на них клюют идеально, про все забывают.
- Слухи. Я ж тебе объяснял, эти ублюдки в жизни цифровую камеру от пленочной не отличат.
- А я бы попробовал. Мало ли…
Они въехали в город и расстались где-то на пересечении Строгинского бульвара и улицы Кулакова. Солнце окончательно скрылось за неровным столичным горизонтом, уводя с собой еще один день.

Стоп камера. Снято. Всем спасибо, все свободны.

Комментариев нет:

Отправить комментарий