Гинденбург

Играет стремительной искрой,
На фоне приподнятых рук,
В бокалах холодного виски
Летящий к земле "Гинденбург".

И белый следок кокаина,
На ваших припухших губах,
И эта усталая мина,
И тени в зеленых глазах,

Запомнятся чем-то ненужным.
Они и теперь не нужны.
Но слишком тревожно снаружи,
А руки легки и нежны.

Черничная роспись ресницы,
Ладонь на изгибе спины.
Лишь год до ипритовых ризниц,
И вечность до новой войны.

И словно небесная шутка,
Коль там еще наш демиург,
Летит сквозь зрачок проститутки,
Низложенный бог "Гинденбург". Читать далее >>

ЧиП

"Числа и призраки" на финишной прямой. Закончу раньше, чем рассчитывал. Хочу ответить на ряд писем, пришедших от читателей, точнее, на общий вопрос. Нет, этот роман не является прямым продолжением романа "Каинов мост", исключительно концептуальным. Поэтому я и объеденил эти два, и планируемый третий роман общим циклом "Градономикон". Читать далее >>

Градономикон

Идея, на которой базируется новая рукопись ("Числа и призраки") - двукомпонентна. И потому не уложится в один роман. Их будет два, и они ничем, собственно, кроме идеи, объединены не будут. Однако я решил тем не менее эту общность подчеркнуть, и назвать ее циклом "Градономиконом". А сегодня в метро меня осенила пугающая мысль. Оказывается, над "Градономиконом" я работаю больше семи лет, поскольку роман "Каинов мост" идеально вписывается в цикл, как в плане концепции, так и определенной манерой подачи информации. Таким образом, "Числа и призраки" - роман. над которым я работаю сейчас - является второй частью цикла "Градономикон", открытого "Каиновм мостом". Читать далее >>

Гуднайт, гхетто.

Ну вот, собственно, и все. Прощай родное опостылевшее Бирюлевское гетто. Больше я туда не вернусь. Как-то все произошло обыденно. Заехали умудренные опытом продюсер и режиссер, отвезли меня в бар, где мы до 12 ночи обсуждали сценарий фильма. Потом я поехал ночевать к теще, с мозгами, наглухо забитыми информацией. И где-то по пути вдруг понял, что завтра приеду уже в новую квартиру, а в старую уже не вернусь. Как будто я - воздушный шар, и только что скинул очередной мешок с баластом.

Сейчас напишу главку, и баиньки. Пока есть что писать, спать нельзя. Завтра идея потускнеет, превратится в ляпок застывшего канцелярского клея. "Мухи в аэропорту" медленно перевалили за середину. Москву я пока не разрушил. Апокалипсиса не произвел. Главных героев не убивал. Сам себя, короче, не узнаю. Жара пагубно влияет на мою тягу к разрушению, любовь к массовым кровавым сценам и самоуничтожение в целом. Впрочем, даю слово, это будет исключительно Галеевская книга. Никто другой такой чуши бы не стал писать. Но раз уж я решил, что литература - лучший наркотик, то пусть она изменяет сознание и ломает логику. Иначе - грош ей цена. В целом мне нравится то, что получается. Читать далее >>

Ночь

Сейчас пять утра. А я пишу, как угорелый. Так вот, вы спите, а на небе полная луна, и вокруг нее круг желтых облаков. Как никотиновый пластырь. Или сосок венерианки. Даже жалко, что я не говорю на клингонском. Прикольно смотреть на нее, и думать, как небанально расписать банальную вещь: общество это система систем. Субсистема. И как и любую систему, ее можно взломать. Кстати, ночью город гудит. Как будто дюзы разогревает. Успеть бы дописать до взлета. Читать далее >>

Мост

Абсолютно киберпанковая ночь была. Я напился кофе, пытаясь разогнать бастующий от жары мозг, в результате не мог уснуть. Пополз - а как еще со сломанной ногой? - курить к окну, и увидел огни над стройкой у МКАДа. И дерьмовая московская экология работала на пейзаж - красный и белый свет отражались не только на низких облаках, но и вроде как в воздухе. Да и в целом, было ветрено, не спокойно. Короче, принтскрин из гибсоновского киберпанка, не хватало только дождя, пары рекламных неонов и китайца, продающего с лотка лапшу. А стройку издали в темноте запросто можно принять за Мост. Ну а дальше - полная воля моему больному воображению: дельфин, сидящий на наркоте, проповедник-убийца, и сама Идору.

Белый песок убегает сквозь тонкие пальцы.
Кто-то танцует, и шепчет пластинка в окне.
Так все и было, и мы их запомнили в танце.
Тех кто остался, не зная, как мы, об огне.

Черным колесам так сложно на белой дороге.
Серые тени, холодные крылья погон.
В маленьком баре куражились юные боги,
Взрослые боги шагали при свете окон.

Кто-то успел закричать, кто-то бросился к двери,
Кто-то успел показать на багровый восток.
Но тишина заглушила и крики, и ветер,
А тишину заглушил налетевший песок.

Люди в машинах одели перчатки и маски.
Тех кто бежал догоняла свинцовая мгла.
Солнце померкло, из города выкрали краски,
А ты не бежала, ты просто бежать не могла.

Нас не нашли в этом темном холодном подвале.
Взрослые боги ушли в ослепительный свет.
Город остался, но в нем уже не танцевали,
Хоть и стоял он в песке ровно тысячу лет.

Только порою, на миг позабыв о тревоге,
Ты вдруг оглянешься, будто бы кто-то идет...
Ты все надеешься, веришь, что юные боги
Снова поставят пластинку, и мир оживет... Читать далее >>

На съемках, после которых родилась "Охота на костолома"

Читать далее >>